Жизнь моя - только краткий сон
Перед жизнью вечного сна...

Впечатления от спектакля-притчи по одноименному роману Кобо Абэ в постановке Театра "Вернадского, 13" сезона 2005/2006 гг.

Действующие лица и исполнители:

Ники Дзюмпей - Сергей Неудачин

Женщина - Надежда Карпухина

Старик - Илья Жильцов

Лента Мебиуса - Александр Юшин

НИЗВЕРЖЕНИЕ В ОНГСТРЕМ
«Одиночество – это неутоленная жажда мечты». Кобо Абэ.

Оказывается, песчинка имеет диаметр 1/8 миллиметра – и она всемогуща. «Кобо Абэ» - каббалистическое заклинание – превратилось для меня в формулу судьбы силами актеров театра на Вернадского, 13, и прежде всего - Сергея Неудачина, исполнителя главной роли. Хотя этого человека вообще-то трудно называть просто исполнителем. Он, безусловно, вершитель. Он вершит свои роли: Гамлета, Клавдия, и вот сегодня скромного учителя-энтомолога Ники, такого сильного, что он чуть не победил судьбу.
Потому что её победить можно, к сожалению. Именно этим большинство из нас занимается всю жизнь. Мы не мечтаем – мы жаждем мечты, страдая от рутины повседневности в отсутствие любви и смерти. Кто я? Что мне нужно и кому нужен я? Кого я люблю? Кто любит меня? Мы боимся этих вопросов, прячемся от них в привычную работу, привычные понятия о комфорте, благополучии и добродетели. Но стоит сойти с магистрали – и стрекотание кузнечика, кузнечика с таким знакомым лицом, вдруг наивно и жестоко объявит всю нашу суету несостоятельной. Спастись от судьбы можно только бегством.
Но у героя Кобо Абэ – у Ники – не было ни единого шанса к побегу. И именно это его спасло. Сергей Неудачин замечательно передает эту битву человека с обстоятельствами, которая кончается победой над собой самим, освобождением личности из плена растлевающей невостребованности и одиночества. (Елена, апрель 2006)

«Я купил билет в один конец на небеса…» Человек, которому всучили билет в один конец, ни за что не станет так петь.» Кобо Абэ.

Путь к свободе – путь к себе. Избито, надумано, заезжено? Ничуть. Всегда актуально. Ведь человеческая жизнь – не билет, и даже не сотня билетов. Путь к внутренней свободе через внешнюю зависимость – сплошь и рядом в нашей жизни. Иногда важнее упасть, чем расправить крылья-душу и полететь. Потому что можно воспринимать и падение как полет. Тот самый, который окрыляет и дарует ощущение прекрасной внутренней свободы. Спектакль «Женщина в песках» получается о ПРИНЯТИИ в самом себе СВОБОДЫ. Мы вольны в выборе. Но жаль, что выбор невелик. Жить с одним билетом в небеса или попробовать освободиться.

Человек по сути - совсем необязательно эгоистичен. И в самой тяжелой ситуации может быть человечнее и добрее, чем кажется окружающим и даже самому себе. А найдя в себе потенциал, может обнаружить в обыкновенном (в самых обычных и будничных вещах) что-то необыкновенное, очень важное и нужное, а главное – полезное для других, не для себя. Это особый талант – смотреть на воду и видеть там отражение яркого солнца. И вот тогда заканчивается зависимость и начинается свобода.

Спектакль решен, как мне показалось, точно. Даже удивительно, что режиссер – женщина. Пластика, оформление сцены, свет или затемнение – всё резко и точно. Игра актеров не оставляет сомнений в их искренности и преданности сцене. (Olga Dream, апрель 2006)

"ГАМЛЕТ"

Впечатления от музыкальной постановки Вероники Косенковой, премьеры сезона 2004/2005 гг.

Действующие лица и исполнители:

Гамлет – Владимир Дыбский
Клавдий – Сергей Неудачин
Гертруда – Екатерина Дорохова
Полоний – з.а.РФ Юрий Шерстнев
Офелия, дочь Полония – Антонина Голубева
Лаэрт, сын Полония – Виктор Гинтер
Горацио, друг Гамлета – Владимир Холоднов
Фортинбрас, принц норвежский – Патрик Роллен (Франция)
Призрак отца Гамлета, Первый актер, Капитан – Владимир Завьялов
Хор – все артисты

Ника Косенкова, сделав шаг в направлении культурных истоков, использовала в своей постановке забытую этническую музыку лирические песни, колыбельные и плачи, которые интересно легли на шекспировский текст. Инструментальная музыка сопровождает действие и придает особое настроение спектаклю. "Гамлет" у Ники Косенковой получился по-женски мягким, кое-где мистическим, без надрыва и шекспировских страстей. "Гамлет" Ники Косенковой - это безвременье и тоска по истокам, это "женский взгляд" на вечные вопросы вне времени и без привязки к месту действия. Лирическая музыка, переплетаясь с известным сюжетом, призвана фиксировать внимание зрителя на основных моментах спектакля.

В мире, созданном Косенковой, никто не страдает сумасшествием, ни Гамлет, ни Офелия. Это мягкий мир без острых углов, колеблющийся между добром и злом, балансирующий на грани долга и совести, мир, раскрашенный в серебро и чернь, мир серебристых гибких податливых колонн и угрожающе черных стен, мир, озвученный плачами об ушедших и убиенных (не важно справедливо или нет, правда здесь не на первом месте), это - мир шаткий и неизвестно чем грозящий всем живущим в нем. Вставки этнической музыки лишь усиливают разрыв между прошлым и настоящим, между тоской по культурным истокам и несовершенством реальности.

В этом музыкальном действе шекспировские страсти всё же присутствуют (в количестве минимальном) и выпадают на долю Клавдия, а не Гамлета. Справедливости ради нужно заметить, что в музыкальный спектакль врывается драматический и делает его интереснее. Благодаря Шерстнёву и Неудачину действие приобретает оттенок классической трагедии. Эти два персонажа - Полоний и Клавдий живут на сцене так ярко, что их переживания захватывают и уносят в иные сферы, в ту самую "магию театра", которую ищут многие зрители. Кажется, что вместо Гамлета (не очень понимающего, что ему делать со всеми свалившимися бедами) страдает Клавдий от не на шутку раздирающих его сомнений и множества гамлетовских вопросов. Клавдий, волей судьбы попавший в ловушку собственной совести ("Удушлив смрад злодейства моего...") мучается от невыносимой тяжести примерянной однажды маски злодея, от невозможности человека верующего очистить душу от смертного греха. Осознание этого страшного греха способно довести его острый ум до настоящей истерики, а жизнь превратить в сущий ад совести.

Похожие вопросы задает себе и принц норвежский - Фортинбрас, ("Я сын убитого отца, мне небеса сказали "встань и отомсти") который попадает в ту же ловушку разума и чувств, долга и совести. Получается, что ловушки настоящего мира волнуют всех.

И отчего-то по ходу действия прокрадывается в сознание мысль о двойственности этого мира: с одной стороны, ненастоящего, игрушечного, где все притворяются "с какой-то целью" и лгут, строят игрушечные пушки и в шутку дерутся; а с другой стороны, опасного мира, где в шутку сражаясь, убивают всерьез, жестокого мира, который вдруг полностью поглотил всех этих довольно симпатичных персонажей и подчинил их себе. (Ольга Dream, ноябрь 2004)

Мне кажется, он получился мелким жуликом, настоящим "карманником на царстве". В первом действии потирает потные от страха ручки, сам себе не веря, что афера удалась, и ждет- недождется подержаться за королеву в подтверждение того, что все-таки удача ему улыбнулась. Интересно: его рука лежит не ее руке, как будто она его поддерживает. (Что в общем-то, соответствует образу этой королевы - она олицетворяет собой державу, представляется символом всеобщего материнства, а не является желанной женщиной.) Потом все разговоры короля - через нервное возбуждение и почти смешок. "Сцена любви" - опять-таки чтобы побороть приступ страха, зарыться поглубже в эту "Родину-мать" и ничего вокруг не видеть. В монологе ("удушлив смрад...") в первую очередь запомнились сомнения, жирно подчеркнутые вопросительные знаки. Страх и неуверенность - вот такой получился Клавдий. (Климова Ольга, ноябрь 2004)

При копировании и использовании материалов ссылка на источник обязательна, извещение об использовании - желательно.

www.sergey-neudachin.narod.ru

Разработка Ольга Dream