СТИХОЗЫ
* * * * *
В простуженных мирах витало слово,
В дыхании гриппозном, хрипловатом.
Я рвал его из горла, только снова
Оно ломалось воплем бесноватым…
Спиралью, как петлей сжимало связки,
Пытаясь умолчать, уйти от воли.
И тешилось, придумывая сказки,
Но было в сказках слишком много боли.
Я, лапами в отчаянье хватаясь,
Пытался вскрыть пещеру откровенья.
От собственного слова отпираясь,
От собственного отрекаясь пенья.
Но вместо звука кровь рекой хлестала,
И не было спасенья от болезни…
И слово, словно лезвие металла,
Без жалости кромсало мои песни.
* * * * *
А все ли так, что есть на свете?
А все ли так?
Счастливой цифре на билете
Цена – пятак.
А сколько ж стоит это слово?
Нужна ль цена?
Цена любви, тепла и крова,
Ночей без сна!
Цена волшебного молчанья
И тишины…
Цена безмерного отчаянья,
Цена вины…
Какие ценники и ценности
Поспорят с ней?
С ценой угрюмой бесполезности –
Петлей моей?
Она как колокол качается,
Сипит, груба…
Вот и на шею назначается
Цена – судьба.
* * * * *
Я перестал писать стихи…
Тихо и грустно. Отчего ж?
Мысли изящны и мягки,
И тяжела поверхность кож…
Я упаду на свежий стог
Только что стриженых волос–
Вот он – последний мой вопрос.
Вот он печальный мой итог.
Я уплываю в море-сны…
В теплых теченьях золотых
Запах весенней глубины
Мне принесет последний стих…
Стих из забвения судьбы,
Темных и страшных смерти вод,
Где, омывая наши лбы,
Кровью из горла кровь течет…
* * * * *
Не я ищу, а Бог меня мой ищет…
Он в темноте свечой своей горит.
И кличет и тихонько говорит:
" Ну, где же ты средь этой темнотищи?"
А я молчу, я часто убегаю.
Я прячусь по углам и в сундуках.
И слышу, как мой Бог вздыхает: " Ах!
Свеча горит, и я со свечкой таю...
Нас мало. Мы одни с тобой остались.
Погасло Солнце, близится зима.
Пойми, пока мы не сошли с ума,
Хочу, чтоб наши души повстречались…"
То кот орет, то пес залает жутко.
Мне страшно. И мерещатся мне черти.
Нам видно не судьба до самой смерти
Друг с другом повидаться на минутку…
"Прощай!"– сказал мой Бог, погасла свечка.
И стала ночь черней могильной ямы.
А я молчал… Молчал, молчал упрямо.
Заблудшая, но божия овечка.
* * * * *
Конь летит, ногами землю ковыряя на скаку.
Он летит, как вихрь осенний.
И в глазах от сотрясений
Что-то видится, пылится, напевает седоку:
" Мы – осколки-невидимки, льдинки луж осенних стуж!
Разлетаемся и жалим,
Солнца луч мы отражаем,
А тебя пока не знаем.
Кто ты? Чей, осенний муж?"
Он коня навстречу солнцу пожелтевшему торопит.
Он в поту, он жаром дышит.
Льдинок стоны он не слышит,
И, горя от нетерпенья, в желтом свете тело топит…
Сквозь пожар лучей осенних
Не увидеть дна дороги…
" Эй, наездник, ты погибнешь!
Смерть придет, и ты не вскрикнешь
От удара, как об скалы, о промерзший дуб высокий!"
В небе синем и высоком сокол кружит на охоте.
Осень в воздухе парит,
Воздух в осени звенит.
Всадник странный не сдержался и слетел на повороте!..
Он упал, затылком мощным
Разбивая наледь с пашни.
Стоил он или не стоил
Смерти вечного постоя?–
Все, что было вместе с духом, истекло как день вчерашний…
Зазвенел колоколами дальней церкви хор чудесный.
Кто б ты ни был, но с волками
Познакомишься, глотками
Не лови последний воздух и не пой последней песни!..
Ночь суровая с киркою
Подойдет к тебе и сдавит
Шеи слабой перемычку,
Даст тебе простую кличку,
А потом наступит лапой и добычу зла восславит!..
* * * * *
Безветрие. Нет у меня, дружок,
Сапог-скороходов, ковра-самолета.
Есть лишь один славный рожок
Не для автомата, не для пулемета…
А для музыки он.
Для трелей волшебных, чар для ушей.
Во все времена времен
Он гнал кручину-тоску взашей.
Пустынно. Жутко и холодно.
И падает снег, и сердце скрипит.
И бело вокруг, накрахмалено, голодно,
И зверь кровожадный не спит.
Но есть у меня рожок.
Весну он приманит своим обаяньем.
Так что крепись, дружок,
И слушай душой, со всем пониманьем.
Стареет. Уходит из тела кровь.
И не возвратится, не обновится.
Кому ты нужна, любовь?
Коль нет ни желанья, ни сил влюбиться.
Рожок, мой последний друг,
Печальною песней мой дух успокой!
Из мира сплошных разлук
Зови, собирай, веди за собой…
* * * * *
Беспрерывным потоком, как реки чудовищ,
Заведенные кем-то, кого не видать,
Телевизором окон, Содомом Гоморрищ,
Громогласной армадой идут побеждать
Эту тихую осень, эту свежую зиму,
Эти вешние слезы этих августских глаз.
И, доверив свой образ техногенному гриму,
Я уже не чужой здесь, я похожий на вас.
В заведенном порядке закручены нервы,
И за бронежилетом безопасна душа.
Я уже не последний, и уже я не первый,
Я умею дышать, но уже не дыша.
К горлу связаны петли, закандалены ноги,
И в наручниках кисти за широкой спиной.
Застолбили участки, скольцевали дороги;
И никто не виновен. Все – под общей виной.
Я не знаю иного под знакомым светилом.
В этом склепе родился, в этом море умру.
Незнакомец другому, зараженный этилом,
Поднимаюсь по ветру и спускаюсь в ветру…
* * * * *
Ветер бьется мне в окно,
Ветер стонет и гудит.
За окном темным-темно,
Тенью дерево дрожит.
И какой-то снегопад,
И какая-то метель.
Я всему сегодня рад,
Потому как я апрель.
Я не помню слов живых.
Еле музыка слышна
Из под гулких мостовых
Моего глухого сна.
Только мягкий лунный свет
Небеса разлепят мне.
А пока – я сонный бред
На покрашенной стене.
Вот и снится все подряд,
Вот и плаваешь в бреду.
Сны, как дни мои, летят
От удачи на беду.
От похмелья к просветленью,
От толпы к уединенью…
Память плавится, как воск,
Дым струится в мир иной.
Я тащу свой малый воз
Этой нервною зимой…
Бог швыряет в пекло сна
Свою лучшую руду…
За окном стоит весна,
Я в нее сейчас уйду…
* * * * *
Дул ветер времени капризный,
И боги шлялись в высоте.
Чтоб не уйти из этой жизни
Я изменил своей мечте.
Чтоб не растаять в пессимизме,
Чтоб жить в добре и красоте,
Я отдал все нормальной жизни
И изменил своей мечте.
И часто слабой укоризной
Меня тревожат мысли те,
Что не познаю этой жизни
Раз изменив своей мечте.
В неандертальском атавизме,
В провинциальной темноте,
Пою я гимн бесславной жизни,
И похоронный марш мечте…
* * * * *
Ах, если бы изгнать из сердца тяжесть,
И вздохом распрощаться бы с тоской,
И мыслей черных злую ляповатость
Разрушить бы веселою строкой!
И строгий взгляд сокрыть слепой надеждой,
И уши звоном крови оглушить,
Одеть простые чистые одежды,
И просто жить. Легко и просто жить!
И сеять свет, как зерна в черной пашне,
И руки теплым струям подставлять,
И провожать последним день вчерашний,
И первым новый день, как жизнь встречать!
И целовать губами пыль дороги,
И каждый полустанок обнимать.
И каждого, как равного, из многих,
Заранее и искренне прощать.
И пить вино, и воду, и беседу;
И разум оправлять в бриллианты дум.
И в пораженье чествовать победу,
И видеть постоянство в смене лун.
И не держать за пазухой каменья,
Чтоб не было соблазна их бросать.
И всякий миг рождать, как Сотворенье,
И каждый миг, рождаясь – умирать…
* * * * *
Будто с глаз пелена спала.
Вот и стало тебя мало,
Вот и стало душе грустно.
А вокруг никого. Пусто …
Черный ворон кружит где-то.
Мои песни тебе спеты.
Лето наше прошло. Бог с ним!
Наступила пора – осень…
Как давно я не знал боли.
Как давно не бродил полем…
С ног сбивает, несет ветер!..
Мне тебя отпоет вечер.
* * * * *
Из детства мы уплыли понемногу
На разных яхтах, шлюпах и плотах.
И вот теперь блуждаем одиноко
В чужих морях, в чужих краях,
И гонит нас один и тот же страх…
И редки наши встречи, по теченьям
Мы в разных направлениях плывем.
Лишь руки обогреем откровеньем,
Потом – уйдем, и уплывем,
Потом мы заболеем и умрем…
* * * * *
Дождь кончился. Светлеют небеса.
Подмостки тротуаров оживают.
И гул воды сменили голоса.
И кажется, что боги улетают.
Связующая нить оборвалась,
Но я ее опять с надеждой жду.
И тайно, про себя, перекрестясь,
Я помолюсь осеннему дождю.
* * * * *
Мы, словно птицы, сделав дело, улетаем
Туда, где ждет нас вечное гнездо.
Оно заблудших в стаи собирает,
Указывая путь к себе звездой.
И часто на экране полнолунья,
Вдруг, чьи-то тени быстрые мелькнут.
Но шепчем мы: " Луна – большая лгунья!
И даже звезды нам порою лгут…"
* * * * *
Как тихо и отрадно
В сплетенье черных рек.
Душа была прохладна,
А утром выпал снег.
А утром выпал сахар.
Мне горечь подсластив.
Душа поет, как птаха,
Загадочный мотив.
И голос серебрится,
И волосы звенят,
Души моей глазницы
Открылись и глядят…
Глядят и видят ясно
Туманный хладный брег.
Душа моя прекрасна
Как утром первый снег…
* * * * *
Был вечер. Усталые хлопья ложились
На темный истоптанный снег.
Сквозь мутную дымку созвездья светились,
И шел в темноту человек.
Он шел одинокий и всеми забытый,
Побитый и брошенный пес.
Усталый, как снег и как звезды, закрытый,
Он шел и беду свою нес.
И на остановке, стрельнув сигарету
И жадно ее прикурив,
Подставил затылок фонарному свету,
Подавшего благодарив.
Он молча смотрел на ночную дорогу,
Надеясь на смутный побег
От этой беды, непонятной и строгой,
Усталый ночной человек.
Устало подъехал автобус последний
И ржавую дверь распахнул.
Ночной человек на холодном сиденье
Дорожным кошмаром уснул.
Он спал, и ему в наказанье за что-то
Приснилась одна только боль.
И падал он камнем с небесного взлета,
И раны его ела соль.
Он долго боролся и бился со смертью,
Устав и во сне умирать.
И долго за плечи трясли его черти:
" Вставай, человек, хватит спать!"
Но так и не смог наяву он проснуться.
Душа улетела во сне.
Потом увлеклась и забыла вернуться,
И где-то блуждает во тьме…
* * * * *
И сон твой неровен, и падает тьма,
Как лед на горячие веки.
Мы веки закроем, наступит зима,
И все мы уснем, человеки…
И вьюжные стены закроют наш дом,
И наши сердца заболеют.
Замерзшие вены пульсируют льдом,
Дыхание душ охладеет…
Замрут голоса, и погаснет огонь,
И небо сомкнется с землею.
В ночных небесах лишь сияющий конь
Промчится навстречу с зарею.
Мы спим, как титаны минувших времен
В пещерах, укрытых от света.
Опущены станы великих знамен,
Окончилось долгое лето.
Но сон твой не вечен, не вечна и тьма,
И холод в сердцах не навеки.
И мертвые плечи покинет зима,
И дрогнут ожившие веки.
И теплые ливни умоют наш дом,
И наши сердца отболеют.
Мы снова погибли и вновь оживем,–
Любовь нас спасет и согреет…
* * * * *
Катится шарик земной
Посередине пустыни.
Поговори со мной,
Назови свое имя…
Только на Бога надеюсь.
Бог говорит: " Не плошай!
Сам, человечек, решай,
Я ж над тобою развеюсь
Всеми своими крылами;
Тучей от зноя укрою,
Мост через пропасть построю,
Землю умою дождями…"
" Я тебя слышу, мой Отче!
Верю тебе, как дитя,
Даже над бездной летя
Темною-темною ночью…"
" У твоего изголовья
Встанут кошмарные лица.
Крикнет полночная птица,
Чаша наполнится кровью…"
" Где ты?" – " Я рядом с тобою.
Вместе на этом пути.
Нам еще долго идти
Вслед за своею судьбою…
Сколько печали отныне
Ты испытаешь со мной…"
Катится шарик земной
Посередине пустыни…
* * * * *
Разделены, как две весны,
Такою хладною зимою.
И между нами ночь и сны,
И одиночество с сумою
Что по дорогам и летам
Бредет пешком, верхом влачится.
Порой – по собственным следам,
Порой – по крику дальней птицы.
И нету завершения в пути.
Есть только передышка и ночлег.
Идти… Доколь еще идти к тебе?
Пока не стает снег…
Как две звезды обведены
Таким загадочным узором.
Такою бездной рождены,
Божественным укрыты взором.
Но между нами, как стена,
Вселенский мрак и холод вечный!
Различны наши имена,
Сближенье наше бесконечно!
Не видно очертанья берегов,
И звезды заслонила чья-то тень…
И плыть… Доколь еще мне плыть к тебе?
Пока не наступает день.
* * * * *
Мчится тройка да с чудесами
Вдоль по кругу да по кругу.
Кто завел эти добрые сани?
Кто – то ржет, то спит ночами,
Мстит то ль другу, то ль врагу?
Черной тенью на снегу
Тройка-ночь летит в пургу…
В тройке той сидит Нечистый,
Рядом с ним – Распятый Бог;
А за ними мчит волчицей,
Рассыпается, лучится
Свет по сумраку дорог…
Свет того, кто снегом лег.
Взгляд раскосый,
Ум расхожий.
Голова в снегу-седине.
Он и след в очи проложит,
Успокоит, спать уложит.
Вечно спать в холодном сне.
Зимней речкой течь к весне…
А на Луне златые горы
Источают неба жар.
Ледяные ткут узоры
Молчаливые дозоры.
Пар стоит, Великий Пар!
Варят боги богов вар.
* * * * *
Дождик, дождик, серый дым,
Плачет за версту.
Я пойду в Ерусалим,
Поклонюсь Христу.
Если в черном теле ночь,
Если – маета,
Кто сумеет мне помочь
Окромя Христа?
Дождик, дождик, лей, лей, лей!
Пусть молчат уста.
Слез ты, дождик, не жалей,
А жалей Христа…
Если он, как перст один,
Не сойти с креста!
Я пойду в Ерусалим
И спасу Христа…
* * * * *
Ой, река, река, река!
Ты течешь издалека.
Подскажи ты мне, Река,
Кто там кличет с берега,
Кто мне машет с берега?
Али это на беду
Кличет душу мой ведун?
Берега пологие,
Отроги, пороги,
Косогоры, косороги,
Косорогие стада
Мимо мчат туда-сюда!
Слишком длинные в итоге
Мои годы, как вода.
* * * * *
Проходит день, проходит ночь;
А я все мчусь куда-то прочь
От этой ласковой земли,
Что обняла меня любовью.
Как вдаль уходят корабли…
( Закаты обливая кровью.)
Бежит не годы, а века
Угрюмой вечности река.
И смотрят жадно моряки,
Прищуром глаз нацелясь в море,
Туда, где звезды-маяки…
( Горят в космическом дозоре.)
Там, за горами черных туч,
Едва просвечивает луч.
Пронзая точными стрелами
Сердца, стучащие как молот.
Там, над свинцовыми волнами…
( Встает небесный царский город.)
* * * * *
Годы летят, годы…
Пустяк – до полной свободы.
Пустяк – до полного знанья,
До п о л н о г о расставанья.
Приходит, уходит кто-то,
Приносит, уносит что-то,–
Ошметки каких-то судеб,
Которые век забудет…
Все кончится, все повторится,–
Любови, злодейства, лица.
Оглянешься, – нет чужого,
Одно и тоже, и снова…
* * * * *
Скоро выпадет снег
На холодную землю.
И завоет во мне
Свора певчих зимы.
Постучусь на ночлег
За бесплатной постелью,
И усну я во тьме
До скончания тьмы.
* * * * *
Каким бы светом не прельщала
Надежды солнечная даль,
Мы все равно плывем в начало,
Туда, где осень и печаль.
Туда, где капли в свежих ранах
Горят мистическим огнем.
Туда, где муки и нирвана,
Жизнь растворяющая сном…
В пустыне мягкой колыбели,
Которую качает мать,
Приснится нам страна метелей,
Куда уходим умирать…
ПАДШИЙ АНГЕЛ
На пламенной кромке кострища заката
Светила
Тебя в поднебесие божья расплата спустила.
И, выплюнув дух из утробы своей
Брюхатой,
Повергла тебя на границу теней
Проклятый!
И ждать иль не ждать, что однажды придет
Прощенье? –
Но это ведь тоже чудесный полет –
Паденье!
И ты, задыхаясь и слезы роняя,
Как горы,
Несешься во тьму, эту тьму познавая
Позором.
Безумно и жадно лишь вниз устремлен взгляд твой
В бездну,
Не веруя в то, чтобы падшей звездою
Воскреснуть…
И в вихре энергий в движеньях все слилось
Точеных!
И два белоснежных крыла превратились
В два черных!
И нету из сумрака смерти возврата,
Пути нет!
Ты чахнешь в паденье, мой ангел крылатый,
В пучине…
Но снова и снова в восторге сгорая
И славе,
Рыдаешь, хохочешь: " О, где мой Израиль,
О, Равви!"…
Звезда, догорая, полнеба сожжет –
Знаменье?!
Но кто загадает, того и спасет
Паденье!
* * * * *
СОНЕТ
Что суета? – Печальнее могилы.
Не мудрено споткнуться и упасть.
Ты позовешь: Любимый, где ты, милый?
– Его могилы дожирает пасть!
Перекрутив со всеми потрохами, –
Что было явью, а что было сном…
Ты спросишь: Милый, что же между нами?
– Его весенний поминает гром!
И зерна слез посеяв в эту землю,
Укрыв теплом живых гвоздик и роз,
Ты пропоешь: Любимый, здесь ты, внемлю…
И я отвечу: Здесь я, в землю врос!
Что наша смерть? – Слиянье, растворенье,
Для новой жизни новая строка…
Не плачь, любимая, я одинок мгновенье!
К твоей руке течет моя рука…
* * * * *
Надо мной склонился ночью ангел.
Крепко спал я, сны запоминая,
Но его услышал я дыханье
С легким ароматом яблонь рая.
С нежною прохладой звезд далеких,
Что легла пыльцой на белых крыльях.
С теплым состраданьем глаз глубоких
И со вздохом силы и бессилья.
Тень его коснулась сновиденья.
С губ сошла забота и тревога.
Я услышал ангельское пенье,
Тихое послание от Бога.
Что через земную жизни тщетность
Все плывет небесная флотилья.
Что сутулость – это не ущербность,
Это место, где пробьются крылья.
* * * * *
Мой Белый Ангел, подожди! –
Ко мне вернулся Красный.
За ним спешат его вожди,
Орда грохочет страстно.
Заполыхали зори все,
Набухли маки соком…
А я кручусь, я в колесе,
То передом, то боком.
Я то ли рад, то ли не рад
Его благоволеньям.
Мой старый серенький наряд
Давно покрылся тленьем.
Но я еще горю-горю,
Последних дров жгу силы.
Я что-то красное творю…
Прости, мой Ангел милый!
* * * * *
Я не знаю, как я живу –
Затаился в высоком замке,
Жгу эфир, собираю траву,
И летаю порой наяву,
И не лезу, как пешка в дамки.
Никого, ни за что, никогда
Не впущу я в свою темницу.
Только ангела – божью птицу,
Да еще луну бледнолицую,
Что бывает полна иногда…
Дни проходят – ночи венчают.
И луна – то алтын, то рубль.
Ветры осени стены качают,
Черви времени расщепляют
Моей крепости мощный сруб.
И из узких моих бойниц,
На прицеле моих мушкетов,
Мне не различить уже лиц.
В ярком отсвете дальних зарниц, –
Тени бывших друзей, человеков.
Скоро все заметет зима,
Чистотою наполнит воздух.
Я пока не сошел с ума,
Мне поможет уснуть тьма.
В черном небе взойдут звезды…
* * * * *
Силы мои уходят…
Куда? Куда?
Солнце мое заходит,
Чернеет моя вода.
Травы мои посохли,
Раны мои смердят,
Сердце по Ней не сохнет,
Руки, как плеть висят.
Здравствуй, моя чужбина!
Родина всех теней.
Стал я тебе за сына,
Всех сыновей родней!
Стал я тебе за брата, –
Кровью за кров плачу…
В пасть своего заката
Как мотылек лечу
* * * * *
Я в Библейском мире живу,
Истончал на высоких порогах,
Желтоглазую мудрость жую
Я на пастбищах Господа Бога.
Я не верую в сны и смерть,
Лишь на землю гляжу глубоко.
И молчу. Не могу я петь
На концертах у Господа Бога.
Здесь я чист, опрятен и свеж,
Не грозит ни одна дорога,
Только я прогрызаю плешь
На затылке Господа Бога.
Только все мне ни то, не так…
Сердце мучит меня изжогой.
Мне мерещится вечный мрак
На Свету у Господа Бога…
* * * * *
Так в жизни трудной и земной,
Когда ведут, связавши руки,
На ложе брачное с землей,
Вдруг тихо пропоются звуки:
" Ты любишь? Так иди за мной!.."
* * * * *
От струн осеннего дождя
Укрою лиственным плащом.
Границы лета перейдя
Поговорим о том, о сем.
Поговорим о пустяках,
Приметах будущей зимы.
Темнеют рано небеса,
Но не темнеем мы.
Я от расплаты не бегу, –
Течет осенняя река, –
А мы стоим на берегу,
В моей руке твоя рука…
Под желтой ласковой луной
Мы ляжем в желтую траву.
Все – слава Богу! – ты со мной
На этом пламенном яру.
Осенний ветер принесет
Весенний запах Далека.
Твоя рука в моей уснет
На эту ночь и на века…
И молча догорает лес,
И низко-низко облака!
Какое чудо из чудес, –
В моей руке твоя рука!..
* * * * *
Пройти по земле и исчезнуть…
Пропасть, не оставив следа.
Растаять, как камушек льда,
И кануть в воздушную бездну!
Забыть о мечтах и стремленьях,
Стереть память зла и добра…
И ту, что слепил из ребра
Пожертвовать смерти и тленью.
Могилой в земле раствориться,
Потечь в чьих-то венах чужих,
И множество жизней прожив,
Запутаться в собственных лицах…
Но ночью темны небеса.
И, кажется, время уснуло,
Дыханием свечку задуло,
Затихли в ночи голоса…
* * * * *
От широтных границ по непрочности тонкости льда
Слух дошел до меня и как пес увязался за мной:
" Листья падают ниц, листья гибнут уже навсегда,
Никого не виня, пред великой царицей Зимой…
Охлаждается кровь, убывают потоки дождя,
Птицы машут крылом, окликают, прощаясь со мной.
Непривычно и вновь повторяя движенья вождя,
Оставляя свой дом перед страшной царицей Зимой!"
Кто хотел видеть сны, кто мечтал погрузиться в дурман,
Кто устал от забот, чьи уста обреченно немы, –
От зимы до зимы изучает великий обман
И блаженно молчит о достоинствах вечной Зимы.
Но никто, никогда не сумеет того покорить,
Даже если бы вспять повернула планета сама!
Все поверхности льда можно сердцем своим растопить,
Чтобы в души опять не вернулась царица Зима…
* * * * *
Белые боги в небесах
Жгут из полынной кутерьмы
Большие костры. В кострах
Отражаются тени тьмы;
Злобно хохочут и летят
Дымом тяжелых черных туч,
Точно разбойники свистят
Из-за высоких горних круч.
Белые боги жгут огни,
Звездами в небе путь чертят,
Сопровождая наши дни
И в бесконечность долгий взгляд.
Ты приподнял с осенних трав
Жемчуга звездного букет,
И на себе его распяв
Вдруг понимаешь – смерти нет.
Нету забвенья, нету зла,
Черного цвета в жизни нет.
Белым знаменьям нет числа,
Нету числа и нету лет…
* * * * *
То черный ангел послан мне
Дрожать невидимым крылом
И, распаляя дух в вине,
Пытать водою и огнем.
И слух мой тайной ворожить,
И разум чувствами толочь,
И душу ядом наводнить
В беззвездную глухую ночь.
И хохотать от куража,
Круша былые сны и страхи;
И что-то смутное рожать,
Упав на полпути ко плахе.
И ненавидеть, И любить,
И биться лбом в раскаянье.
И в водах Леты долго плыть
До растворенья. Таянья…
* * * * *
Капли падают, падают, падают, падают вниз…
Я большими руками ловлю ветром сорванный лист.
Что за страшный, тревожный, неясный и странный удел,–
Пожелтел, облетел, а вчера ведь еще зеленел?
Я напрасно, напрасно, напрасно надежды коплю,
Потому что не знаю, не ведаю, что я люблю.
Я люблю эту осень и дождь, нескончаемый дождь.
Я люблю этот яркий огонь погибающих рощ…
И когда-нибудь, может быть скоро, когда я умру,
Мою душу вот так же легко понесет по ветру.
Упаду я в сырую холодную землю ничком,
И уже не узнаю, уже не заплачу о том…
* * * * *
Перламутровое житье…Где? В небесах.
Нектар там – питье. Бог. Аллах.
Сады из губки мягчайших листьев.
Ни что не тухнет, ничего не киснет.
Слух услаждает пение пташек, –
Золотых, серебряных, медных краше.
Разноцветных таких, с глупым глазом
От счастья, кажущегося почти сразу…
Медовые реки текут медленно вдоль берегов леденцовых.
Сладко, сладко, зелено, ярко, пунцово…
Я на траве лежу, млею в сердце.
Как хорошо! Открылась дверца
В жизнь неземную, вечную, вялую.
Весь век ты страдал, теперь тебя балуют…
Люлюко - сюсюкают, бьют по попочке
За то, что вон там, внизу, любил свои стопочки.
Ну ладно, простили. Умыли, одели.
Я в новом теле на райской постели.
Вокруг тишина, зверь не опасен, голубые ели.
Тихо струится музыкой Луна. Забудь о деле!
Хрустальный дворец на горке стоит,
Там, на троне, Старец сидит.
Белый-белый, лучится улыбкой…
Нет! Я попал сюда по ошибке!
Не может быть, чтоб меня, стервеца,
Взяли в дом самого Праотца?!!
И все же я здесь.
Вон, лежу у ручья.
И чья-то рядом душа. Чья?
Как долго мне с нею спать? Кто же она?
Это моя жена – моя навеки вина…
* * * * *
Я в своих мыслях так обужен.
Кто-то мне нужен, кто – не нужен.
Кто обижается, кто плачет,
Кто несет зло, а кто удачу…
Кто? Кто-то где и нигде?
В пустыне, в лесу, в чистом поле,
В океанской соленой воде?
Нет смысла спорить, смысла драться,
Смысла каяться, возрождаться.
Смысла жизни и смысла веры,
Смысла подвигов и примеров.
Смысла смерти и смысла смыслов…
Покачнулося коромысло
В смысле души, вниз,
С какой стороны?
Вправо ли, влево ли кривизны?
Я – не обужен, я – закован.
Даже не связан, облицован
Жестью железной жизни силы.
Стал я ранимым, нелюдимым…
Скобы, штыри вбивают в тело
Очень медленно, неумело.
Я разрываюсь от боли в панцирь,
Тело – ни вздоха, ни интонаций.
Мертво стоит и дышит мертво.
Первого ли, второго ль сорта?
Как там отметили пророки?
В мире мы, дети, одиноки…
Кроме Бога, кроме Бога!
Только к нему у нас дорога!
Морока терпеть, пройдет и это, –
Месяц январь и бабье лето.
Кто же меня? За что? когда-то…
Нет виновных, виноватых.
Судьи молчат. Молчат и корчат.
Ждут, когда подсудимый вскочит.
Вскочит, покается, очнется,–
Ниточка рвется, рвется, рвется…
Скоро его оставит ноша,
Станет он добрым и хорошим,
Станет летать на крыльях рая…
…Нет, не признает, умирая,
Даже вины своей ничтожной.
Значит, он будет уничтожен!
Сослан в геенну, сжарен, слопан!
Сколько ж возиться с остолопом…
Зря он кричит: " Пусти! Пусти!"
Ему бы слово в губах –"прости"!
Вот и душа, как оземь дыня.
Очень была сильна гордыня…
Кто, скажет мне, кто, когда
Сердце в кусок превратил льда?!
Сказки врут, сказкам – грош цена,
У этой бездны нету дна.
Жизнь одна, да и смерть – одна.
Выпей и то, и другое до дна!..
* * * * *
Сегодня выпал жаркий снег.
И дождь, как пот, с небес струился.
Кончался старый-старый век,
А новый век не народился.
И в срок Восток не засиял
Всеосвящающим светилом.
Крик петухов не возвещал
О новой жизни с новой силой.
Дремали мертвые в гробах,
И крепко спали сном живые.
Ничто не стронулось в мирах
В минуты эти роковые…
И мрак густым туманом встал
На обезжизненной планете.
А кто-то крепко-крепко спал,
И не проснулся перед этим…
* * * * *
Я – тот ослик, что вез Иисуса.
Вез в ворота Иерусалима.
Было мне спокойно и грустно,
Очень странно, неотвратимо.
Был украшен цветущей вишней
Мой хребет. Я молчал под грузом.
Я вез Бога, Христа и Вишну,
И еще – человека Иисуса.
Нас встречали, крича и молча.
Нас встречали, смеясь и плача.
Но молчание было громче…
" Ты мой ослик, моя удача!"–
Мне нашептывал мой наездник,
Закрывая глаза руками.
В темноте я видел созвездья,
Что сходили на землю с нами.
" Поводырь мой в мирской пустыне,
Ты вези меня прямо-прямо!
Мы с тобою вместе отныне, –
Меня вспомнят, тебя помянут…"
А когда мы достигли места,
Меня бросила эта ноша.
" А теперь мне везти крест мой!
До свидания, мой хороший…"
* * * * *
Какое поле чистое!
Какие кони быстрые!
И тучи, тучи мглистые,
И ветер, точно шквал!
И бредят руки парусом,
И по холмам таскаюсь я,
И нет, ни в чем не каюсь я,
Ведь все, что взял – отдал!
Гребу во рву ладонями…
Достань, попробуй, тронь меня!
Напокорялся Троями
И сыт, по горло сыт!
И с шебутными, дикими
Лечу по полю с гиками,
И вижу небо с ликами,–
В меня оно глядит!
А я простой и жаренный!
Вожжами одурманенный,
И в наказанье даренный,
И поперек всего!
И что мне звезды с месяцем?!
И все, что мне мерещится?!
Златую б в небо лестницу,–
И больше ничего!
Послушай, небо с тучами,
Я был всему наученный,
Замучен, перемученный,
Прикованный во мгле!
Но вот, дорвался, бешенный,
Уздечками обвешанный,
Кнутом не раз утешенный
И изменил земле!
Так взвейтесь руки крыльями!
И станьте руки сильными!
И словно камень кинь меня,
Постылая Земля!
Я залечу на "небеси"
И благороден, и красив,
И, рядом с тем, кто там висит,
Повешусь тоже я!..
* * * * *
Хочу любить, хочу кричать от боли,
Хочу страдать, коль мне надежды нет!
Хочу молчать, но больше нету воли,
И нету сил опять встречать рассвет!
Обезоружен, сбит, разъят, потерян,
Обезображен, выгнан и раздет,
Приговорен заочно к высшей мере
И мочи нет опять встречать рассвет!
Штыком проколот и к земле прикован
Тяжелой ношей много-много лет,
Как римский раб судьбою окольцован
И ослеплен. Не видеть мне рассвет!
И в бурной скачке конников могучих
Мчусь наугад, туда, где смерти свет.
Обильно кровью поливают тучи
Поля, где не встает рассвет!
И стоны душ, разрубленных навечно
В жестокой сече,– всякий не отпет, –
Завоют дико, страшно, человечно:
" Когда же, Господи, увидим мы рассвет?!"
Когда же, Бог, сверкая, колесница
Подарит небу радуги букет?
И тьма кругом. И тьма ночами снится.
И в этой тьме мерещится рассвет.
* * * * *
Позови меня за собой в туман,
Поведи меня за собою.
Положи меня в свой большой карман
И укрой пуховой судьбою.
Спой мне песню ты, колыбельную,
Убаюкай качкой морскою.
И душистою, корабельною
Обними сосновой рукою.
Как ветра свистят! словно трубный стон.
Словной скрипок тонких вибрации!
Словно в колотом, колокольный звон,
Небе адовых декораций!
И тревожно снам, и дрожит душа,
И невольно глаза слезятся.
И холодных волн кулаки крушат
Хрупкокровные ваши пяльцы…
И рождаюсь я средь кипящих вод,–
Вечно чистый, кудрявый, алый,–
И вонзаюсь ввысь, и хриплю, урод,
Как нахальный божественный малый…
И уже один, сняв свинец судьбы,
Я плыву, отпущен тобою…
И моя судьба, про себя забыв,
Вновь спешит за твоей судьбою…
* * * * *
Не найду я в реке Жизни броду.
Я брожу, оступаюсь, тону.
Мою голову тянет ко дну.
Я хлебаю, при этом кляну
То ль живую, то ль мертвую воду.
Чем реке этой я не в угоду?
Чью судьбу я тащу на горбу?
Жизнь ручьем утекает в трубу.
Не живу, а сочу сквозь губу
То ль живую, то ль мертвую воду…
Что-то шепчет волною " пора"…
Почему ж из под ног уплывает,
Улетает, уходит, гуляет
Жизнь моя… Подо мною дыра! –
Освещается черной звездою, –
То ль с живою, то ль с мертвой водою…
* * * * *
Я хотел бы закрыть уста,
Я хотел бы глаза сцепить!..
Я хотел бы у ног Христа
Бесконечно и просто жить…
Но не дан мне такой надел
И судьбы такой не дано.
В вечных поисках мой удел,–
В бесконечности лить вино…
* * * * *
Корабли. Тишина,
В полуночном порту
Молча светит луна,
Чайки спят на лету.
И в далекой ночи
Бродят чьи-то огни.
Боль моя, помолчи,
Скоро кончатся дни.
Хлопнув дверью в косяк,
Пьяный в стельку и злой,
Хромоногий босяк
В ночь вонзился иглой.
Повертелся, сточив
Весь запал боевой.
Сердца стук, помолчи,
Я и так сам не свой.
Я еще не успел
Даже слово сказать,
А уже постарел
Год за годом менять.
Хорошо босяку,
Он напился и – вон
Все печали! Ку-ку!
Снова мертвый сезон.
* * * * *
По камням вода течет…
Чтой-то будет через год?
Что нам принесет река
Издалека-далека?
Али, вдруг в погожий день
Проплывет по ней олень?
Али, сердце бередя,
Два красивых лебедя!..
Али, в утренний туман
По пути заглянут к нам,
Заблудившися во мгле,
Гости, ох как, издале?
Глянь, меняет цвет вода!
Это к нам течет беда…
Али, это, год подряд,
Отражается закат?..
* * * * *
Желаю жить и жизнь любить,
И ледяную воду пить,
И слушать птичьи голоса
В высоких синих небесах,
И лишь добро в себе копить,
Любить, и Богу лишь служить,
И быть легчайшим на весах!
А коль наступят холода,
И в двери постучит беда, –
Заснуть, укрывшись райским сном,
Снега кружатся за окном,
И окна все в прожилках льда,
Но это ведь не навсегда, –
Однажды ты проснешься днем, –
Под солнцем паром тает дом…
* * * * *
Я весь издерган, как листок
Не пишущею ручкой,
Строка, строкой, строки виток,
И рана – закорючкой.
Как волосы, что в седине,
Изорванные полосы
Летят от центра по стене
И шелестят, как волосы.
От ветра жизненного сна,
От сонного дыхания.
Их шелест – это тишина
Безгрешного молчания.
Оголены, обелены,
И даже не использованы.
От той стены до той стены
Они молчаньем прозваны…
* * * * *
Как скоро кончаются летние грозы,
Как скоро увяли волшебные розы…
И зашелестит за окном непогожим
То ль ветер, а то ли дыханье прохожих…
Случайных прохожих шагов твоих, Боже…
И жаркое губ трепетание ночи
Сжигает мой разум. Он вязок, непрочен.
И мысли, как реки расплавленной муки
Текут, испаряются в море разлуки…
От муки до скуки текут твои руки…
* * * * *
Я живу, и когда-нибудь
Под печальной моей звездой,
Окропить меня не забудь
Настоящей живой водой.
Настоящей прохладой слез,
Настоящей влагой печали.
И тогда, не смейся, всерьез
Я вернусь из далекой дали…
Я вернусь, как старинный бог
От своей печальной звезды,
Только дай мне испить глоток
Настоящей живой воды.
Много дел было, много лет
Я ходил по живому мертв.
Мой давно истлевший скелет
Был с землей и прахом истерт.
Я все ждал или звал конец
У своей печальной звезды.
Чтоб забыться, лакал мертвец
Много мертвой хмельной воды.
Поднимала меня вода,
Не давала вода упасть.
И веселой казалась звезда,
Настоящей казалась страсть.
И шептал я себе: " Живой!"
И кричал всем вокруг: " Еще!"
Неживой оглашенный вой
Разрывал мне поверхность щек.
Я сгорал и сгорал во мгле
И не знал никакой узды.
ОХ, как холодно на земле
Мертвецу без живой воды!..
* * * * *
Да не все ли тут равно,
Пьеса сыграна давно.
Дождь и ветер за плечами,
Растворенное окно.
Растворенное окно,
Растворенное давно
Этим ветром и дождями.
А не все ли тут равно?
И вино уж не вино,–
Ни солено, ни пьяно.
И дрожащими руками
Закрывается окно.
За окном темным-темно.
Там не страшно, не смешно.
Обгоревшими свечами
Освещается вино.
Освящается вино…
И, когда увидишь дно,
Между днями и ночами, –
Будь что будет, все равно.
Так, наверно, суждено:
Дождь и ветер, ночь, вино,
Руки, плечи, за свечами
Затворенное окно.
* * * * *
Она умирала, отбыв свою службу,
Сменив спецодежду и кров,
Она превращалась в заботу и дружбу
Когда-то большая любовь.
Менялись ландшафты, погоды, прогнозы,
Маршруты и бледность лица.
В цветочном ларьке покупались мимозы.
Не розы… Идти до конца
Уже не хватало ни сил, ни желанья.
Хотелось уюта и сна.
А в мыслях…А в строчках лишь воспоминанья.
Одни многоточья…Весна!
Весна приносила одни раздраженья:
Растраты, простуды, психоз,
Каких-то людей помоложе броженье,
И запахи, запахи… Слез
Давно не испытывал. Вкуса не помнил
Чужих соблазнительных губ.
И кто она мне? И думать о ком мне?
Все в меру. Ни ласков, ни груб.
Глаза неумело, несмело, натужно
Скрывают приливную кровь.
Она умерла, отслужив свою службу,
Была ли когда-то любовь?..
* * * * *
На остановках, часто и не веря,
Сходил с ума, когда на них сходил.
Измерив сны, и сны на жизнь померя,
Я что-то в этой жизни находил.
Я забывал, но память мне стучала
Внезапной болью сердца моего,
Что невозможно жизнь начать сначала,
Возможно зла не помнить своего.
И, каждый раз, покаявшись притворно,
Чтоб, как всегда, господь тебя простил.
Я забирался в новое проворно
И находил запасы новых сил…
* * * * *
Она появится оттуда,
Откуда ты ее не ждал…
Мелькнет во сне, как будто чудо,
Лица пленительный овал!
И ты забьешься от испуга,
Ломая стоном сонный бред…
На свете нет страшней недуга,
Чем жизнь во сне, которой нет.
Ты, просыпаясь, не заплачешь,
О том, что Бог тебя забыл.
И от себя невольно спрячешь
Лицо, которое любил.
Оденешь силу и веселье,
И крест своих привычных дел…
На свете нет страшней похмелья,
Чем вспомнить то, что не сумел.
* * * * *
А на улице моей целый день
Валит снег и засыпает меня.
И мне кажется, что все – дребедень,
И что больше не разжечь мне огня.
Все уснуло белым сном на земле.
В жилах кровь течет белей молока.
Бродят призраки людей в белой мгле,
Мне до них не докричаться никак…
Дремлет мир и видит быстрые сны
О далекой и красивой весне,
Только мне уж не дождаться весны,
Я ушел и заблудился во сне…
